Итак, Генеральная прокуратура все же отказала Великой княгине Марии Владимировне в просьбе о реабилитации последнего российского императора, последнего царствующего представителя династии Романовых Николая Александровича, его жены и детей, убитых в ночь с 16 на 17 июля 1918 г. в Ипатьевском доме Екатеринбурга. Как теперь выясняется, убитых "группой бандитов по непонятным мотивам". Разумеется, "обстоятельства гибели бывшего императора России Николая II, членов его семьи и лиц из их окружения тщательно исследовались в ходе проведенного Генпрокуратурой РФ расследования". Правда, широкая общественность узнала об этом с трехнедельным опозданием - уже по вине окружения Марии Владимировны, которое не сразу, а после определенных консультаций, решило предать огласке полученный из Генпрокуратуры ответ. Этим отказом Генпрокуратура делает де-факто несколько важных заявлений ("мессаджей"), отражающих позицию нынешней российской власти в исторической и отчасти духовной сферах. Первое заявление ("мессадж") состоит в том, что право, как его понимают в современной юриспруденции, не имеет прямого отношения к нравственности, долгу, духовности и церковности. Право эмансипируется от политики, становясь универсальной системой оценки различных действий правового, опять же, характера. В свете этого заявления бывший царь Николай Александрович Романов более не являлся государственным лицом, а его палачи никем напрямую не уполномочивались убивать его самого и его семью. Соответственно, правовая оценка этого преступления должна быть проведена исключительно в сфере уголовного права: в условиях неразберихи и Гражданской войны несколько частных лиц в состоянии аффекта или по предварительному сговору расстреляли других частных лиц. Второе заявление состоит в том, что нынешнее российское государство в сфере нравственной и политической куда более преемствует и наследует Союзу советских социалистических республик, то есть государству партийному, тоталитарно-коммунистическому (а, значит, в свете известной резолюции ПАСЕ подлежащему осуждению мировым сообществом), чем дореволюционной романовской России. Партийность обозначает вот что: нравственно то, что выгодно, нужно и полезно РСДРП-РКП(б)-ВКП(б)-КПСС, которая, в свою очередь, есть "организующая и направляющая сила государства, ум, честь и совесть эпохи". Отсюда следует, что раз партии было нужно расстрелять гр. Романова Н.А. (бывшего царя), и она устами В.И. Ульянова (Ленина) и Я.М. Свердлова одобрила этот расстрел постфактум, то это было "нравственно" и по законам военного времени. И нынешняя власть делает скидку на эти беззаконные законы. Если мы готовы оправдать руководителей "зачисток" в современных "горячих точках", то, логически рассуждая, должны оправдать политической прагматикой и Юровского, и Белобородова, и Голощекина. Третье заявление состоит в том, что при всем уважении к позиции РПЦ МП, ее религиозная позиция не есть позиция, разделяемая властью. Более того – позиция власти в данном вопросе оппонирует церковной. Вспомним, кем является для РПЦ МП убитый в Екатеринбурге царь – он является святым страстотерпцем, иначе говоря, в оправданиях не нуждается. Но, тем не менее, представители РПЦ МП считают оправдание царя полезным "для покаяния и нравственности". Тем самым делается покушение на воспитание народа: "Вы не разделяете наших воззрений, но для вас же самих полезнее будет признать, что Вы были неправы". И вот этот посыл юридическая власть отвергла, де-факто заявив, что религиозная трактовка екатеринбургского убийства не имеет никакого отношения к политической или юридической трактовке. Таким образом, можно сказать, что вся история с последним российским императором и его убийством стала примером борьбы идей и концепций в современном российском обществе, в которой еще раз победила беспочвенность. Усилия демократической публицистики и истории в 90-е годы привели к осознанию этого убийства как "страшного преступления кровавого режима", "убийства невинных детей", негуманного акта. Советская власть была безнравственной и замучила царя Николая Романова, академика Вавилова, поэта Мандельштама, генерала Григоренко и академика Сахарова. До революции (т.е. при том самом царе) такого не происходило. Вместе с тем оказалось, что у части православной общественности есть свое видение: убийство царя – это эсхатологическое убийство помазанника, провозвещение конца России. Эту эсхатологию особенно развивала апокалиптически настроенная "Зарубежная Русь", эмигранты и монархисты, рассеянные по Западной Европе и Америке. Эта идеология проникла в Россию в конце 1980-х гг. и была усвоена православной интеллигенцией патриотического склада. Сперва руководство РПЦ МП плохо относилось к ней, но потом, в борьбе с "зарубежным расколом", "царская" эсхатология была принята на идейное вооружение. Большого отклика, сравнимого с зарубежным монархическим культом, канонизация царя Николая в России 2000 г. не имела, что дало повод говорить о "проблеме национального покаяния". В результате те православные, кто был против этой канонизации (проф. А. Осипов, диакон А. Кураев), благоразумно замолчали, а "проблема покаяния" была признана "унижающей наше национальное достоинство", поскольку "царя убили не русские". Оказалось, что в целом наше население (как православное, так и неправославное) скорее склонно оправдывать свое прошлое "трудными временами" и военной обстановкой, нежели всерьез задуматься о смысле происшедшего. Так и вышло, что вопрос о царе Николае "застрял" посредине между святцами и "Черной книгой Советского режима". При всей противоречивости фигуры покойного императора, для светского государства, "равноудаленного" от религиозных конфессий (если б российское государство не только декларативно было таким), есть только один путь. Поелику для одних (православных новообрядцев, например) Николай – святой страстотерпец или Царь-мученик, для других (старообрядцев, например) – он просто жестоко убитый глава государства, по-доброму относившийся к староверам, для третьих (католиков, лютеран, мусульман, буддистов, иудеев) – он просто глава государства и жертва переворота, то религиозный взгляд придется попросту игнорировать. Вообще говоря, это убийство приобретает эсхатологический оттенок только в одном случае. И случай этот – признание советской власти "антихристовой" дьявольской силой, черной тьмой, пришедшей из глубин адовых, а то и (для иных любителей радикализма) из-за "черты оседлости". Если же власть и прокуратура, как ее часть, стоят на объективистской точке зрения, то им придется считать убийство царя частным делом власти, от которой в том или ином виде они ведут преемство. Это преемство имеет, правда, одно "но" - нынешняя власть не хочет преемствовать безнравственности и преступлениям против человечности, а только "великим достижениям" советского народа - строителя коммунизма. В остальном же "советская власть" – просто исторически обусловленная форма тиранической власти в России. Как любая тирания, она незаконна, но как любая тирания (афинская тирания Писистрата, римская тирания Калигулы или византийская тирания иконоборцев) она может легализовать себя в народном сознании и стать законной. И советская тирания "легализовала" себя через множество событий и процедур так, что пересмотреть эти итоги уже почти невозможно. На столь сильный акт общенационального самоотречения у российского общества просто нет ни сил, ни времени. Нужна ли российскому обществу преемственность с советской тиранией? Да, если оно намеревается и далее почивать в относительно благоустроенном мифологическом сне, забыв о пучине, засасывающей Россию. А бывший царь – жертва этой тирании – остается одиноко стоящим памятником российской беспочвенности. Нужны ли памятникам реабилитации? Едва ли… Алексей Муравьев,
для "Портала-Credo.Ru" |
