Пасхальная статистика и православие будущего. Именно на Пасху становится ясным, в какой форме будет выживать православие в российском обществе

Наверное, трудно найти сейчас православного священнослужителя, который бы не посетовал на "народную кладбищенскую Пасху". Среди служителей алтаря давно стало привычным с некоторой усталостью выражать недовольство тем, что большое количество граждан, презрев церковные службы, на Пасху и околопасхальные дни устремляется на кладбища, где в окружении могил, далеко не всегда увенчанных православным крестом, предается умеренным (или не очень) возлияниям и закусывает оные пасхальными яйцами. Самые ревнительские священники даже называют таких людей "гробопоклонниками".

Как сообщают компетентные службы ГУВД (а одних милиционеров на Пасху в Москве было 20 тысяч!), столичные кладбища посетили примерно 680 тыс. человек, их них на пасхальное воскресенье - 500 тыс. человек, а накануне, в субботу - еще 180 тыс. человек. Это меньше, чем год назад, когда кладбища посетили "всего" 640 тыс. человек.

Эти цифры свидетельствуют о том, что число наших сограждан, озабоченных связью времен и своими отношениями с усопшими предками, возрастает. И если посмотреть на этот процесс максимально отвлеченно, то в нем можно увидеть и положительную сторону. Если мы будем оценивать процессы, происходящие в духовной жизни населения современной России, не с точки зрения догматического православия, а с точки зрения социологической реальности, то надо будет признать, что именно народная религия и ее главный компонент – "любовь к отеческим гробам" - и есть именно то "православие", которое возрождается ныне по всей России. Православие для народа - это просто "религия наших предков".

Сами пасхальные службы в Москве, по данным того же ГУВД, посетили 359 тыс. человек. Это – только те, кто пришел "поглазеть" на крестный ход, а на ночных службах в ночь на воскресенье стояло и молилось всего-навсего 80 тыс. человек. Сравниваем это с численностью населения Москвы – процент не особенно впечатляющий. Впрочем, число людей, готовых отстаивать длинные ночные службы, серьезно готовиться к таинствам и внимательно слушать святоотеческие поучения, читаемые на пасхальной службе, никогда не было особенно значительным. Для сравнения вспомним, что в 2000 г. в православные церкви Москвы с молитвенной целью (а не "поглазеть") пришло не более 120 тыс. человек, а в 1992–1994 гг. – 180 тыс. В 2002 г. МВД предсказывало, что во всех пасхальных мероприятиях (включая Страстную седмицу, Пасху, Красную горку и Радоницу) примут участие примерно 15 млн человек по всей стране, то есть чуть более 10% ее населения. Данные по другим регионам подтверждают ту же картину – на главный православный праздник приходит (во всяком случае, по данным МВД и областных администраций) от 0,5 до 2,1 % населения. Вот это и будет более или менее реальная цифра граждан, готовых воспринять нечто большее, чем "народное православие".

Еще в конце 2003 г. патриарх Алексий в своем выступлении на епархиальном собрании Москвы с горечью сказал: "Храмы пустеют. И пустеют не только из-за того, что увеличивается количество храмов. Это естественный процесс, он будет продолжаться". Горевать тут особенно нечего. В церковь готово ходить все меньше народу просто потому, что это занятие слишком далеко от той обыденной жизни, которой живут люди, а социальные механизмы, заставляющие видеть в церковной практике отдушину, выход, освобождение от давящего унылого быта, еще (или уже) не работают.

В то же время "народное православие" с его культом мертвых, кулинарными обычаями, ритуальными возлияниями и подобными чертами всегда переплеталось с православием церковным. По этой причине чрезвычайно трудно вывести объективную статистку того, сколько же человек празднует Пасху. С одной стороны, ее празднует огромное количество народа, но с другой, большинство этого народа привержено, скорее, народному православию, а не церковно-догматическому. Именно "народное православие" сейчас социально востребовано, и миссионерский успех Церкви будет зависеть от того, насколько успешно она сумеет инкорпорировать это "народное православие" в свою практику.

Вопрос о спасении и восстановлении человечества Христом, который составляет главное содержание Пасхи для "глубоко воцерковленных" православных христиан, относится к таким трудным для понимания и возвышенным учениям, что удовлетворительно объяснить его без использования специальных понятий и без предварительной подготовки просто невозможно. По этой причине народное православие было и остается единственно возможным православием для огромной массы народа.

Сейчас особенных предпосылок для усвоения массой народа иного, более приближенного к церковно-догматическому пониманию, православия не наблюдается. И не стоит их ожидать в ближайшее время. Хотя и говорят, что ложь, правда и статистика – три разные вещи, однако "церковно-кладбищенские" неопровержимо свидетельствуют, за какой разновидностью православия будущее.