Между Китаем и Россией гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд. И нынешние кульбиты китайского руководства, пытающегося приструнить религиозную жизнь, невозможно понять только как рецидив маоизма. В конце концов, даже и маоизм был сложным явлением, не просто выражением марксизма, но реакцией всего китайского народа на накопившийся груз противоречий между традиционным общественным укладом и процессами модернизации. Уже в начале 20 века христианские миссии в Китае пережили настоящий расцвет. Протестантские, католические и православные проповедники говорили о том, что революция произвела культурную расчистку, которая позволит осуществить более эффективную миссию. В этой ситуации, хотя численное превосходство было именно за католиками, в определенном смысле духовное лидерство принадлежало протестантам и православным. Православные миссионеры прошлого отмечали, что китайцы во многих местах отдают предпочтение православной вере перед католичеством и протестантством, однако они же признавали, что их Церковь выступила на поприще проповеди в Китае с большим опозданием. Впрочем, коренным недостатком православной проповеди в Поднебесной был ее культурный характер. Православные, как и католические, миссионеры старались обойтись без особенного "отуземливания" (бэньсэхуа) христианства, в то время как именно протестанты встали на этот путь уже давно. Католические миссионеры считали, что христианизация китайцев имеет своей целью спасение именно западной формы христианства. Так, миссионер P.Брод писал: "Способны ли народы Азии только к усвоению западной культуры или же они будут в состоянии сделать новые и драгоценные вклады в нашу цивилизацию, или лучше— в будущую синкретическую и мировую цивилизацию?" Эта фраза во многом проясняет суть конфликта. Католическим миссионерам представлялись только два возможных пути: озападнивание китайцев-христиан и глобалистическая утрата ими своего национального и культурного своеобразия. Последний идеал есть, в общем, экуменическая программа. Именно ее стали потихонечку использовать протестанты в 20 веке. Однако им не был свойственен культурный экспансионизм, что позволило им сделать проповедь христианства настолько общей, что она стала совместима с традиционными представлениями китайцев. Так, известные протестантские пасторы китайского происхождения, как, например, Лу Чженсян, говорили о том, что они и христиане, и конфуцианцы одновременно. Тут можно сказать, что конфуцианство не есть, строго говоря, религиозные убеждения, а система нравственных принципов.Однако практически то же самое можно сказать и о буддизме. Но в китайской культуре и конфуцианство, и буддизм совместились с народными религиозными представлениями языческого характера. Именно этот языческий характер отталкивал православных миссионеров, чуравшихся как конфуцианства, так и буддизма. В 1909 г. на страницах выходившего в Пекине "Китайского благовестника" появились статьи протоиерея И.Восторгова, сетовавшего на то, что "граф Толстой в России только и знает, что ссылается на китайских мудрецов Конфуция и Лаоцзы, а многое достойное внимания, преимущественно перед христианством, видит и в религии Фо, т.е. в китайском буддизме", при этом "целые мнимо-ученые книги силятся доказать, что Христос если не ниже, то не выше языческих мудрецов", в итоге "невольно и с ужасом помышляешь, что не христианские народы теперь оказывают влияние на языческий Восток, как это было прежде, а наоборот…" По сути протоиерей Восторгов (кстати, замученный большевиками в России) говорил о трагедии русской культуры, которая так и не смогла преодолеть двоеверие - до конца стать христианской. Двоеверие в среде интеллигенции проявляется именно в поисках духовности за пределами собственной русской православной традиции. Соответственно увлечение русского человека восточными верованиями или западными формами христианства есть свидетельство слабости православной проповеди. И с точки зрения традиционалиста чувство протеста против миссионеров "извне" более чем законно. Вопрос тольтко в том, как сделать миссионерство "изнутри"... Вернемся, однако, в Китай. Православные миссионеры, отказавшиеся от инкультурации и взявшие курс, подобно католикам, на русификацию "конвертов", провалили все дело китайской духовной миссии. Именно такая позиция миссионеров, вкупе с печальными обстоятельствами Культурной революции, привела к полному исчезновению китайского православия. Китайское руководство с полным правом рассматривало христианских миссионеров как чуждый и угрожающий традиционному укладу элемент. Однако из разгрома христианства хунвейбинами урок извлекли именно католики, создавшие более инкультурированную форму национального христианства, опиравшуюся на ценности народной культуры. Но католическое дело губит его административно-юридический характер. Теоретики миссии говорили о том, что китайцам присуще "отсутствие духовности и формализм", что в переводе на нормальный язык обозначает"приверженность" к чину, обряду и форме веры при достаточно индифферентном отношении к самому содержанию веры. Именно эта черта и роднит китайскую цивилизацию с русской. Покуда православные миссионеры будут рассматривать массу традиционных китайских верующих, конфуцианцев или буддистов, как "любопытствующих язычников", никакого серьезного прогресса духовной миссии в Китае не будет. Китайцы станут повторять циклическую схему русской православной миссионерской истории: долгое и трудное усвоение формальной стороны веры и богослужения, сохранение двоеверия, нарастание культурной раздвоенности "конвертов" и, в конце концов, бунт и отказ от христианства. На место христианских миссионеров традиционного склада приходят проповедники "простых истин" и именно они завладевают умами людей, отказавшихся от формальной парадигмы. Кто это "новые проповедники" - протестанты, муниты или марксоидно-атеистические мистики уже не важно. Поэтому не стоит удивляться попыткам китайского руководства уменьшить до абсолютного минимума влияния христианских миссионеров. Пока православные решают, как им быть с язычниками, а католики – с подчинением Ватикану, протестанты становятся все более влиятельной силой на религиозном горизонте Китая.Политика же – это умение сохранять равновесие сил. Поэтому новые законодательные меры пекинских властей направлены на то, чтобы сохранить статус-кво. Игнатий Алексеев,
для "Портала-Credo.Ru" |
