Приходы РПЦ МП – неотъемлемая и одна из важнейших частей российского гражданского общества. Поэтому приходской вопрос в значительной степени является общественной, а не только внутрицерковной проблемой. В силу этого огромное значение имеют те замечания, который высказаны о состоянии приходской жизни в докладе главного церковного менеджера - управляющего делами Московской патриархии митрополита Климента. Его выступление на Архиерейском Соборе РПЦ МП подтверждает основные выводы политологов и правозащитников относительно структуры гражданского общества в России – это отсутствие внутренних связей и пока непреодолимая отчужденность верхов от низов. Специфика приходского вопроса при этом заключается только в том, что прихожане должны чувствовать свою общность и развивать свою активность на основе единого чувства веры и принадлежности к христианской общине. По идее и граждане России должны ощущать нечто подобное на основе гордости и любви к Родине. Да, должны, но поскольку слабо одно, то и слабо другое. Большинство исследователей современного прихода обращаются как к точке отсчета нынешних приходских уставов к Приходскому уставу, принятому на Соборе 1917-18 годов. Подробно сравнивает этот документ с сегодняшним уставом РПЦ МП и известный теперь на всю Россию отец Павел Адельгейм из Пскова. В его книге "Догмат о Церкви" "народу Божьему" посвящена целая глава. Без понимания того, что было в Уставе 1918 года, невозможно понять, чего приход и миряне лишены сегодня. Приходом Устав 1918 года называл "общество православных христиан, состоящее из клира и мирян, пребывающих на определенной местности и объединенных при храме, составляющее часть епархии и находящееся в каноническом управлении своего епархиального архиерея, под руководством поставленного последним священника — настоятеля" (п. 1). Вводился особый статус прихожанина, который включался в приходскую книгу и обладал каноническими правами – не только заботился о храме и духовенстве, но и решал все вопросы прихода на приходском собрании и мог быть избранным в приходской совет (собрание и совет состояли из прихожан, достигших 25-летнего возраста). В Уставе предусматривалась организация школ, богаделен и т.д. Глава 13 рассматривала вопрос о союзах приходов, организуемых "для большей успешности в деле достижения религиозно-нравственных и церковно-общественных целей" (п. 157). Право избрания и назначения священно- и церковнослужителей в Уставе 1918 года принадлежало епархиальному архиерею, который при этом, как гласил Устав, "принимает во внимание и кандидатов, о коих ходатайствует приходское собрание" (п. 15), причем назначенные члены причта могут быть перемещаемы только по суду или по собственному желанию (п. 16). В современном уставе РПЦ МП у прихожан нет никаких четко прописанных прав, а духовенство находится под контролем епископата, что вполне объяснимо наследием советского времени и переходным этапом, который Церковь и общество переживали в последние 20 лет. Правда, в 1917-18 годах, когда проходил Поместный Собор Российской Церкви, ситуация была еще более "переходной", но члены свободного и демократического Собора приняли такой же свободный и демократический Устав в расчете на возрождение церковной жизни и высокий уровень ответственности прихожан. Возлагается ли сейчас руководством РПЦ МП какая-либо "каноническая" ответственность на прихожан? Вопрос неоднозначный – с одной стороны, от мирян требуется много усилий, чтобы помогать священнику и храму, епархиям, монастырям и т.д., с другой стороны, все это происходит в обстановке "разброда и шатания". Духовенство на приходах можно приравнять скорее к "перемещенным лицам", так как архиерей может их отправить в любой момент в любое место (что невозможно по Уставу 1918 года). Батюшка и узкий круг приходского актива возле него варятся в своем собственном церковно-экономическом соку не стремятся ни проявлять социальную инициативу, ни просвещать окружающих "сверх меры", необходимой для поддержания благополучия клира. Митрополит Климент подчеркивает: "Восстановив храм, и сделав приход в достаточной мере обеспеченным, священник замыкается в кругу личных интересов". Обычный священник со своими хозяйственными и семейными заботами зависит не от прихожан, а от случайных пожертвований, спонсоров и архиерея. С прихожанами, которые постоянно или периодически ходят в его церковь, ему общаться не о чем, незачем и некогда. Митрополит Климент по этому поводу декларирует: "Никакая серьезная работа по приобщению людей к вере невозможна без личного общения настоятеля, духовенства, а также сотрудников храма с прихожанами, и особенно с теми нашими согражданами, кто только еще находится на пути богоискания". А со своими помощниками и воцерковленными активистами священник еще и побоится лишний раз обсуждать общецерковные и социальные проблемы, могущие разрушить налаженный строй жизни и поставить под угрозу его собственное положение (ведь у архиерея или батюшки-конкурента могут быть свои "уши" в самых неожиданных местах). По словам владыки Климента, "наши постоянные прихожане не должны быть лишены возможности живого общения со священством, дабы разговор между пастырем и пасомым не сводился только к перечислению грехов на исповеди и получению епитимии". Беспокойство у иерархов РПЦ МП, безусловно, вызывает реальное православное мировоззрение, которое складывается за приходским фасадом. Как отмечает Климент, "при отсутствии непосредственного проникновения настоятеля и духовенства в область проблем, волнующих прихожан, возникает возможность распространения в приходской среде опасных суеверий, ложных мнений, а иногда и откровенно антииерархических настроений". Таким образом, в монастырях и отдаленных приходах рождается тайная и мощная оппозиция руководству Церкви, сосредоточенная на ИНН, "еврейском вопросе", эсхатологической проблематике, антихристовой власти и т.п. Митрополит Климент утверждает: "Иногда в церковных лавках невозможно найти Нового Завета, зато – полная подборка брошюр сомнительного содержания самого широкого спектра: начиная от знахарских советов относительно исцеления от различных болезней и заканчивая живописанием самых невообразимых пророчеств об Антихристе и последних судьбах мира". Однако в данном случае у медали есть и обратная сторона – если ультраконсервативные батюшки и продавцы за свечными ящиками уберут соответствующую литературу под свечной ящик, то мы уже не узнаем, какие идеи на самом деле охватили Чукотку, Камчатку или краснодарские казачьи приходы. И в данном случае митрополит Климент подменяет причины и следствия: "Имеющаяся сегодня ситуация далеко не всегда располагает к тому, чтобы пастыри постоянно и беспрепятственно обсуждали актуальные, а зачастую и болезненные темы. Прямым следствием этого становятся дискуссии в интернет-пространстве на различных форумах и в "Живых журналах", где ведется полемика (не всегда приличная по форме) на сугубо конфиденциальные, внутрицерковные темы, не нуждающиеся в допуске к их рассмотрению посторонних лиц, среди которых могут оказаться и недоброжелатели Церкви". Всем вовлеченным и интересующимся церковными спорами известно, что Интернет стал отдушиной для большинства неравнодушных к религии представителей Московской патриархии, которые только в этом пространстве читают о проблемах, конфликтах и спорах, инкогнито участвуя в их создании и обсуждении. Мы все уже способны, как и Маленький принц в сказке Антуана де Сент-Экзюпери, распознать слона в удаве. Все знают, что епископ Диомид, а, может быть, и не он один, существует. Не зря Экзюпери сокрушался: "Нарисуешь удава, проглотившего слона, а взрослые говорят – шляпа". Митрополит Климент говорил о том, что воспитанию молодежи в православном духе не помогают даже воскресные школы. По его мнению, "чаще всего это происходит по причине отвлеченности преподаваемых на занятиях в воскресной школе знаний от насущной деятельности приходской общины". Между тем, исходя из состояния приходской жизни непонятно, откуда эта деятельность возьмется. Один из неубедительных выходов, который вполне в духе рядового приходского батюшки предложил митрополит Климент - это организовывать паломнические поездки по монастырям. Положение приходов, как оно описано в докладе митрополита Климента, вполне подтверждает выводы известного социолога религии Сергея Филатова. В статье "Христианские религиозные сообщества России, как субъект Гражданского общества" ("Отечественные записки", 2005, № 6) Филатов пишет по поводу существования крупных социально активных приходов: "Число таких общин apriori не может быть значительным. В Москве и Подмосковье это в лучшем случае не более 70 объединений, в Петербурге – до 10. В других епархиях по несколько приходов. Так что на всю страну наберется по самым оптимистическим оценкам до 200-250 полноценных общин такого рода (из около 12 тыс. зарегистрированных православных приходов)". Митрополит Климент еще более пессимистичен. Все-таки 250 активных приходов наберется на гражданское общество небольшой европейской страны. Дальнейшее увеличение приходов как гражданских общин приведет к тому, что появится десять епископов Диомидов, десять Андреев Кураевых, десять игуменов Евмениев (Перистых), десять Тихонов Шевкуновых, Димитриев Смирновых и Георгиев Кочетковых. Готов ли к этому митрополит Климент? Роман Лункин,
для "Портала-Credo.Ru" |
