Российское общество в начале 1990-х годов доверилось православной идеологии без оглядки, полностью, как говорится, "проголосовало за нее сердцем", не отдавая себе отчета в том, что скрывается за понятиями "православие", "православная культура", "Православная Церковь". В массовом сознании какая-то определенность существует только в восприятии РПЦ МП как организационной структуры, которой общество доверяет выступать с нравственными призывами к народу и не противится тому, чтобы РПЦ МП освящала власть. Абсолютная безотчетная поддержка православия была названа социологом Дмитрием Фурманом "проправославным консенсусом". Этот общенациональный консенсус основывается на крайней потребности в надмирном всеобщем и обязательном символе, и именно РПЦ МП стала сакральным символом "русской духовности", "русскости" и русского единства (или, как выражается В.В. Путин, "единства русского мира"). Большинство социологических исследований, как официальных, так и неофициальных, отмечают одну особенность религиозного сознания россиян – поддержка православия часто не связана с верой, а в исследованиях массового сознания в меньшей степени связана с реальной религиозностью и с приверженностью каким-либо христианским нормам. Размытая, аморфная идея поддержки православия может включать в себя астрологию, реинкарнацию, атеизм, веру в НЛО и черных кошек, любые безумные страхи и стереотипы современного человека. Исходя из этого, вряд ли стоит удивляться тому, что российскому обществу в целом мало интересны те же самые проблемы внедрения в школах в обязательном порядке "Основ православной культуры". Более того, российскую интеллигенцию также не очень-то интересуют проблемы религиозного православного воспитания. По существу вопроса, то есть по содержанию самой политики Церкви относительно курса ОПК и по тексту учебников выступало всего несколько человек. Среди них академик Виталий Гинзбург, лауреат Нобелевской премии по физике 2003 года, который заявлял о недопустимости преподавания религии в школе, об агрессивности РПЦ МП в попытках "навязать православие", а также Николай Шабуров, директор Центра изучения религий РГГУ. Шабуров как светский ученый показал, что в учебнике ОПК Аллы Бородиной есть все признаки антисемитизма, а описания многих исторических сюжетов содержат выпады в адрес других религий, что превращает это пособие в оружие против формирования толерантного общества. В недавнем интервью "Времени новостей" Шабуров справедливо отмечает, что среди ученых, философов религии, религиоведов и социологов, еще не было серьезной дискуссии о том, что такое "православная культура". По словам Шабурова, "у нас есть замечательные исследования по "православной культуре": труды Аверинцева, Лихачева, Виктора Бычкова, Виктора Лазарева, которые парадоксальным образом появились у нас еще в советское время, но не об этом же идет речь. Этот проект - "Основы православной культуры" - был дискредитирован с самого начала, когда появились первые проекты программ, содержавшие примеры грубой нетолерантности, нападки на другие конфессии и религии". Безусловно, событием стал выход учебного пособия "Религии мира" под редакцией академика Чубарьяна, которое было подготовлено Институтом всеобщей истории РАН и сотрудниками Центра изучения религий РГГУ. Однако сторонники внедрения ОПК – Алла Бородина, отец Всеволод Чаплин, депутаты Александр Чуев или Наталья Нарочницкая - даже не высказывались о содержании этого светского учебника. Такое впечатление, что все православные и неправославные представители интеллигенции находятся под магическим гипнозом "проправославного консенсуса", не позволяющего говорить о сути вещей. В связи с этим важно заметить, что высшие православные иерархи и культурные деятели, приближенные к Церкви, вполне поддерживают этот консенсус аморфного согласия с огосударствлением РПЦ МП. Митрополит Кирилл (Гундяев) не раз заявлял о том, что РПЦ МП считает своими верными чадами всех, кто "корнями уходит в православие", независимо от того, сколько раз человек ходит в храм и знает ли он основные вероучительные положения христианства. В связи с этим примечательно появление в среде околоцерковной интеллигенции идеи о том, что расплывчатая, ни к чему не обязывающая мода на православие является вполне нормальным явлением. Богословскую базу под понятие "православной моды" подвел главный редактор журнала "Фома" Владимир Легойда в своей редакторской колонке "О моде на Православие": "Прежде всего, даже в таком поверхностном толковании (увлечение внешней стороной веры) мода на Православие все-таки лучше, чем мода, скажем, на любовные романы, мыльные оперы или, простите за нарочитое полемическое снижение, пиво. И не только потому, что в церковь ходить лучше, чем в ночной клуб... Кстати, а почему лучше? Ведь если человек ходит в храм из-за моды, значит, он ничего особенно в вере не понимает, не чувствует и т. д. Так, может быть, пусть лучше ходит в клуб? Честнее, по крайней мере. Но в том-то и дело, что мы никогда наверное не знаем, в какой момент и каким образом человек слышит призыв Бога и меняет свою жизнь. Именно потому, что Православие - это то, что серьезно и глубоко, обращение к нему даже на уровне моды может человека, что называется, "зацепить" и изменить серьезнее, чем это предполагал он сам или окружающие. Поэтому мы и не можем точно предсказать, чем закончится "увлечение" Православием". Этот текст является ярким примером того, как сами православные стараются понять, что является содержанием этого туманного "православного согласия нации", и неизбежно приходят к необходимости доказать нормальность того, что православность не подразумевает веру, так как это, прежде всего, государственный патриотизм и русскость. Что же будет с принципиально слепой поддержкой православия? Неужели она останется навсегда, как наследие дореволюционной эпохи, где государственный статус православия имел большее значение, чем вера во Христа и чтение Библии, и советской эпохи, где имела значение только единая великая государственная машина, а все остальное было диссидентством? Надо задуматься о том, что взрывает аморфность и неопределенность, таящую в себе угрозу идеологического православия. К сути вещей приближают, по крайней мере, два стремления. Первое – показать и утвердить православие во всей красоте его византийского, во многом исторически обанкротившегося, идеала. Второе – стремление защитить светское государство и доказать на конкретных примерах, что бездумная православизация разрушает веротерпимость, демократические устои общества, примитивизирует понятие о православной и русской культуре. Но не только глубокая православизация, символом которой стал антисемитский учебник А. Бородиной, в корне несовместима с бытом и реальной жизнью современного русского человека. Для интеллигенции православие становится неприемлемым государственным молотом, у которого нет и следа византийской эстетики, русского средневекового искусства, смирения святых и политических парадоксов ХIХ века. Для православных националистов русский народ с его непонятным представлением о вере становится морально развращенным существом, который надо спасать от либералов. И в том, и в другом есть доля правды, от которой никуда не деться, и либералы, и православные патриоты представляют собой два исторически сложившихся в России идейных лагеря, которые только во взаимодействии друг с другом (не в личном, но в диалектическом) могут сформировать гражданское общество, пребывающее в сознании и в понимании смысла своего существования. Роман Лункин,
для "Портала-Credo.Ru" |
