В Верховном суде Республики Татарстан 26 февраля 2007 года начался еще один судебный процесс над членами мусульманской группы "Исламский Джамаат", объявленной властью "незаконным вооруженным формированием". Подсудимые в количестве 17 человек обвиняются в совершении преступлений в городах Елабуга, Нижнекамск, Набережные Челны и Азнакеево, которые расследовались с лета 2004 года. Именно тогда было возбуждено уголовное дело, которое к настоящему моменту насчитывает 127 томов, образовавшихся в результате объединения 33 уголовных дел. Из мусульман, задержанных по подозрению в совершении преступлений, к уголовной ответственности тогда были привлечены два десятка человек, пятеро из которых оказались несовершеннолетними. Обвинения, предъявленные подследственным, были тяжкими. Это похищение человека, девять убийств, совершенных "на религиозной почве", разжигание национальной и религиозной вражды, незаконное предпринимательство, хулиганство, незаконное приобретение, хранение и ношение оружия. Кроме того, подсудимые обвинялись и в подготовке террористического акта. Несмотря на то, что процесс был объявлен открытым, по сообщениям из уголовной канцелярии Верховного суда Татарстана, дело слушается в закрытом режиме и предполагается, что рассмотрение продлится до осени 2007 года. Тем не менее, некоторые его подробности стали достоянием гласности. Например, двое подсудимых – Ильшат Шарафуллин и Шамиль Тамимдаров - сразу заявили о своем недоверии суду и отказались отвечать на какие-либо вопросы, а один из них успел сообщить, что в процессе следственных действий был под пытками принужден к самооговору и признанию своей вины в преступлениях, которых не совершал. После этого по распоряжению председательствующего – судьи Ильфира Салихова, двое подсудимых были немедленно удалены из зала. Кроме того, судья не принял от пятерых из оставшихся 15 подсудимых ходатайств об отказе от государственной защиты в лице назначенных судом адвокатов. Ходатайства этих адвокатов о запрете присутствовать на судебных заседаниях представителям СМИ Ильфир Салихов формально тоже не удовлетворил. Однако тут же запретил журналистам находиться в зале суда до момента оглашения приговора, то есть до осени. Таким образом, хотя судебный прецедент и не признается в России источником права, в данном случае введение этой "нероссийской" составляющей в российскую судебную практику началось с весьма любопытного казуса: ведь решение о запрете журналистам присутствовать в открытом судебном заседании был принято судьей... произвольно. А, следовательно, противозаконно. Напомним, что в начале февраля 2007 года министр внутренних дел Российской Федерации Рашид Нургалиев снова сообщил о пресечении преступной деятельности одиннадцати подразделений партии "Хизб ут-Тахрир" и группы "Исламский джамаат" в Татарстане, Башкирии и Ульяновской области. Однако российские правозащитники серьезно сомневаются в справедливости обвинений, выдвигаемых в отношении мусульман, и подозревают, что уголовные дела на предмет "участия в радикальных исламских группировках" с "призывами к экстремистской деятельности", а то и в "подготовке терактов", просто фабрикуются. Для подобных подозрений есть вполне конкретные основания, причем некоторые из них имеют прямое отношение к уголовному делу, рассмотрение которого начато Верховным Судом Татарстана. Например, пятеро несовершеннолетних, обвиняемых по делу "Исламского джамаата", в отношении которых расследование с самого начала выделялось в отдельное производство, были осуждены 2 августа 2006 года, признаны виновными и приговорены к разным срокам отбытия наказания в колонии общего режима. Тем не менее, по мнению защиты, вина подсудимых в судебных заседаниях осталась не доказанной, а не вызывающая сомнений предвзятость судей с самого начала процесса позволяла адвокатам заявлять, что на справедливость судебного решения их подзащитным надеяться заведомо бессмысленно. Предъявленное несовершеннолетним обвинение в содержании оружейного арсенала строилось тогда на свидетельских показаниях других членов исламской группы, находящихся под стражей. Позже, в судебном заседании, они отказывались от данных ими "свидетельств", заявляя, что вынуждены были оговаривать тех, на кого укажут, так как подвергались психологическому прессингу и физическим пыткам. Нельзя не отметить оригинальной реакции на это прокурора, просившего суд не принимать к сведению то, "что они сейчас говорят", обращая внимание лишь на полученные при допросах и приобщенные к делу письменные показания. Вероятно, все это можно было бы отнести на счет нередких для отечественной судебной практики рутинных злоупотреблений и ошибок, если бы дело шло не о мусульманах. Потому что на фоне ширящейся исламофобии именно это обстоятельство усиливает недоумение, вызванное явным нежеланием суда доказывать вину подозреваемых, прибегая, вместо того, к фабрикации свидетельских показаний. Известно, что такие преступления, как убийство или содержание арсенала, неизбежно подкрепляются в практике уголовных расследований во всем мире очень конкретными уликами - например, трупом и орудием убийства или наличием арсенала, которые становятся предметами экспертизы, а затем конкретными доказательствами причастности обвиняемых к преступлению. В данном случае трудно отделаться от впечатления, что суд избегал обращать внимание на то, что предусмотрено законом, предпочитая ссылаться на "выбитые" свидетельские показания. Если же к таким "накладкам" в пределах лишь одного уголовного дела добавить множество подобных нарушений закона следственными и судебными органами в других регионах, то подозрения правозащитников обретают более твердую почву. Она представляет собой отчетливо наблюдаемую сегодня тенденцию к преследованию и осуждению за недоказанные преступления любыми средствами по вероисповедному признаку. Михаил Ситников,
для "Портала–Credo.Ru" |
